Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, Новая газета, Зольский район, Кабардино-Балкария 03.11.2005
Многое так и остается непонятным в событиях 13—14 октября. Например, большинство нападавших, стоя в полный рост, палили по милицейским окнам — и почти сразу полегли. Зачем? Они таким образом хотели захватить власть? Между завтраком и обедом?.. Но, может, пытались вооружиться? Тоже нет: в Нальчике имеется опыт захвата наркоконтролерских арсеналов — и так не вооружаются. Тогда — что? Иррациональный парад отчаяний? Киты, выбрасывающиеся на берег, когда вперед пойдешь — конец, но и назад — финал?.. Лучше умереть с оружием в руках, чем быть замученным в подвале РУБОПа?..
Эти вопросы стоят сегодня, полмесяца спустя, когда прошел шок от боев, а силовые репрессии против неубитой молодежи достигли инквизиционного уровня, и большинство людей в Кабардино-Балкарии размышляют именно в этом направлении.
В Сибирь!
— Он пошел за нас. Милиция два последних года постоянно издевалась над ним и нами… — еле-еле говорит юное измученное создание в хиджабе и с тремя детишками от четырех лет до восьми месяцев. Залина Кертбиева после 13 октября — 24-летняя вдова. У Залины — ни образования, ни средств к существованию.
— Но ведь теперь вам стало еще хуже? Так же?
— Стало, — соглашается она все тем же смиренно-равнодушным голосом монашки. Бесформенные одежды дополняют картину.
Залина живет в часе езды от Нальчика, в поселке городского типа Залукокоаже, райцентре Зольского района Кабардино-Балкарии. Именно Зольский район дал больше половины всех участников событий 13—14 октября. Именно здесь больше всего и погибших. Залина овдовела 13-го, в бою убит ее муж Анзор 31 года, из которых четыре последних года отданы «чистому исламу». В семье никого ни к чему не принуждал. Его старший брат Руслан и его семья остались прежними.
— Ислам — это никто никого не может заставить, — говорит Руслан. — Он был самый спокойный в семье.
— Но в бой пошел?
— Что только с ним в милиции не делали, ему жить не давали.
Вдова Залина — явная младомусульманка. Написать «ваххабитка» нельзя: а кто точно знает, что есть ваххабизм по-российски? Сказать «истинно верующая» — тоже неверно, об истинности веры судить не подобает.
— Она — ТА САМАЯ. Она делает намаз! — Это звучит как приговор.
Место действия — кабинет главы администрации Зольского района. Хасан Зуберович Махотлов кричит, не стесняясь. Он упрям и непримирим. Рядом тихонько и незаметно посиживает, послушивает и поглядывает Аскер Владимирович Лигидов, начальник Зольского райотдела УФСБ.
— Детей заставляли делать намаз! Выселить!
— С тремя детьми?!
— Именно — с детьми. Как они будут учиться рядом с детьми погибших сотрудников? Жены и матери должны вот тут передо мной ползать и просить прощения, а они еще тела требуют!
Смотрели бы лучше за своими, когда они в мечети часами сидели!
— А это нельзя?
— Мечеть для того существует, чтобы на 15 минут туда зайти, и все. Многие из них раньше были наркоманами и алкоголиками, исправились — и в мечеть. Но не на весь же день!
— Но куда семьи теперь выселять?
— В Сибирь! Не нужны они нам. Хоронить тела не позволим. Ни на кладбище. Ни на свалке. А то устроят место поклонения. А дети… У волков — волчата. Такими же станут. Воспитатели в детском саду вынуждены проверять рюкзачок ребенка причастного — чтобы там бомбы не было. Пока они с нами, нельзя исключать ничего. Подполье не уничтожено. Огромные репрессии надо делать сейчас. Выселение будет примером для других колеблющихся.
— А много колеблющихся?
— Основная масса. Нет доверия к власти у 80%. Нет! И что с этим поделать? Если места захоронения так называемых «ваххабитов» не сделать сейчас безымянными, то они обязательно станут местами поклонения. Вы поймите, что творится! —Хасан Зуберович ненадолго становится человечнее, но вскоре — опять за свое: — Выселять! И безжалостно! Это — не я говорю и делаю. Это — мнение народа. Мы все эти решения пропустили через сходы и сессии местного самоуправления. Пожалуйста, протоколы.
Да-а-а… Давненько такого читать не приходилось — все-таки не 30-е годы.
«ПРОТОКОЛ собрания жителей поселка Залукокоаже от 19.10.2005. На собрании присутствовало 763 жителя поселка.
…Вопрос о выселении семей этих преступников надо поставить жестко… родители этих ваххабитов яростно защищали своих детей. Они своевременно не сделали выводов… У них есть такой закон, что оставшиеся члены семей будут мстить за погибших. А их немало. Они работают в больнице, прогимназии… Вы хотите с ними работать?.. (Слова главы администрации Махотлова. — А.П.) Когда моих сыновей забрали правоохранительные органы, они твердо обещали, что в дальнейшем не будут посещать мечеть… Я предлагаю всех их выселить — и родителей, и их детей, и никого не щадить… Не думайте, что если 13.10.2005 среди бандитов не было ваших детей, то они не виновны, они просто остались здесь с определенным заданием. (Слова начальника Зольского РОВД Руслана Гедмишхова. — А.П.)… СОБРАНИЕ РЕШАЕТ: …выселить всех членов экстремистского, ваххабитского движения и их семьи… установить режим работы поселковой мечети один раз в неделю на один час… запретить ношение бороды… предложить трудовым коллективам решить вопрос о трудовой деятельности членов семей террористов, принимавших участие в бандитском нападении 13.10.2005… принято единогласно».
«РЕШЕНИЕ собрания жителей с. Сармаково от 20.10.2005: 1. Категорически запретить отдельные сборы молодежи. 2. Установить жесткий режим работы в мечетях. 3. Выселить всех причастных и их семьи… «Мы знаем, что правоохранительные органы имеют список склонных к ваххабизму, почему их не сажают в тюрьму… Если мой сын допустит в своих мыслях такое, я его убью собственными руками… (Слова Махова Б.К. — А.П.)».
«РЕШЕНИЕ собрания жителей с. Этоко: …выселять из республики посемейно всех, кто имеет отношение к ваххабизму… Обратиться с просьбой к президенту КБР о выселении чеченцев из КБР».
«ПРОТОКОЛ собрания работников Зольского почтамта… надо выселить всех чеченцев, ингушей, дагестанцев. Зачем их у нас прописывают? Просим президента и правительство не допустить прописку других национальных лиц в КБР…»
Как говорится, собрания прошли во всех трудовых коллективах, и все единогласно осудили…
Залина
Итак, младомусульманка. Или «ваххабитка» — первая кандидатка на выселение. «Причастная» — как выражаются теперь тут власти. У Залины на руках — еще одна «причастная», двухлетняя дочка, она все время капризничает и плачет, пока мы говорим. На Залине — хиджаб, этот главный вещдок.
— Почему не снимете?
— Я не могу. Не сниму, конечно. Пусть выселяют.
— Куда поедете?
— Не знаю. Муж уже два года говорил: нам жизни тут не будет, надо уезжать.
— Почему не уехали?
— Как уедешь? Мать его сильно болела — полгода как ее не стало, отец умирал, мы вместе жили. Все время следили за ним. И денег нет.
В доме и правда голь. Пустые беленые стены, если бы Залине помогали братья по вере, как об этом слухи ходят (о пачках долларов, которые дали вдовам), ну уж не так бы все это выглядело. Зато по периметру косяка — следы от автоматных прикладов. Много следов — какие-то успевали замазывать, какие-то нет.
— Это когда мужа забирали в отдел милиции. Нас все время мучили. Милиционеры врывались прямо в мою спальню. Мужа увозили силой, даже тапочки не разрешив надеть. В СИЗО избивали, насильно сбривали бороду, кричали: «Где же ваш Аллах? Что, в пробках застрял?».
— Говорят, вы мстить будете за мужа? Вы и такие, как вы?
— Я — нет, конечно. Мое дело — детей поднять. Муж погиб, я уверена, только защищая право на то, чтобы делать намаз и ходить в мечеть. Ничем другим запрещенным он не занимался. Вранье, что им давали работать, — у них отнимали право на работу. Если делаешь намаз — на работу не брали. Сколько это могло продолжаться? И почему если делаешь намаз, то должен стоять на учете в милиции?
Джульетта
В другом доме в Залукокоаже принимает соболезнования аккуратный и сгорбленный седой старик — Хажмурат Зармукович Шогенов, отец 36-летнего погибшего Аслана Шогенова. Он, 36 лет отработавший в местной «Сельхозтехнике», сидит молча, низко опустив голову, — горе его бесконечно.
— Ну при чем тут эти старики? — в голосе Джульетты, вдовы, высокой красивой женщины, крайнее отчаяние. И этой семье тоже грозят выселением. — Как их выселить? За что? Отец за сына отвечает? Но мы вообще очень сомневаемся, что Аслан там был. 14-го он нам еще позвонил — он работал в Нальчике. Сказал, все нормально: «Я на работе». А потом 19-го на сходе глава администрации вдруг объявил, что Аслан — «причастный» и «обоснованно убитый». Ну что за формулировки! 20-го я его опознала, сама добилась, чтобы пойти смотреть тела, меня никуда не вызывали. На теле мужа не оказалось пулевых ранений. Только сломаны шейные позвонки, торчат из кожи обломки ребер и весь в кровоподтеках. Били… Мы думаем: его поймали без документов, потому что документы остались на работе, а он вышел на стрельбу. У нас еще так: когда стреляют, люди идут смотреть, а не бегут прочь.
Джульетта не в хиджабе. Она — вполне современна и образованна, преподает в университете, по специальности — химик-биолог. Она не может скрыть шока.
— Где в российском законодательстве значится, что нельзя носить бороду?
— А ваш муж носил?
— Нет. Но многих других это касалось. Да, намаз делал. Но почему нельзя? Меня в прокуратуре допрашивали: «А он давно ЭТИМ увлекся?». А он и не увлекался! Просто делал намаз. Я пять лет была за ним замужем. Он меня ни к чему не принуждал! Просто видя, какой он приличный и честный человек, сама стала намаз делать. И что?
— Но все равно ведь получилось, что традиционный ислам перетек в радикальный?
— Еще раз: я не верю, что мой муж в этом участвовал, но если у нас традиционный ислам превратился в радикальный, то власть виновата. Мы жили в обстановке постоянного морального насилия.
— Если вам скажут уезжать? Куда поедете?
— Если так скажут, где лично моя вина? Нашего четырехлетнего сына? Моего мужа? Да я не могу добиться от следствия хотя бы, где и при каких обстоятельствах наступила его смерть! Но он уже — в списках «обоснованно убитых», а мы — на выселение!
Что же творится? После 13 октября в республике — вместо Времени Большого Диалога, которое неизбежно должно было наступить, — только репрессии. Всех, кто молится, хватают и — на пытки в РУБОП. Запрет ходить в мечеть. Если мечети были открыты по три часа — теперь по часу. Власть лишь машет шашкой — когда все так запутано и сложно. И чем дольше продолжается этот публичный репрессивный шабаш, тем тем у людей — ни к чему не причастных — в разговорах все больше симпатий к совершившим нападение. Особенно у молодых. При нашем молчании именно сейчас власть рекрутирует для мусульманского подполья все новые и новые кадры и делает все, чтобы оно оказалось способным к новым выступлениям. Молодые мусульмане, которые хотят молиться, уходят в леса и горы. И не скрывают: уходят, чтобы вернуться. И продолжить дело 13 октября — дело о том, как «мы» заставим нас уважать. Как выглядит нальчикская трагедия с этой точки обзора? Только как религиозная война. И как бы сейчас ни хотелось представить историю под другим соусом, увязать в один узел с «международной террористической сетью» — религиозная война случилась. И, что страшнее, продолжается.
Комментариев нет:
Отправить комментарий